Hard work beats talent, when talent doesn't work hard.
Автор: Nami-тян
Фэндом: Yuri!!! on ice
Пэйринг или персонажи: Виктор/Юрий, фоном Виктор/Юри
Рейтинг: PG-13
Категория: слэш
Жанры: ангст, драма
Размер: мини, 1131 слово
Размещение: с моего разрешения, с моим авторством.
От автора: Очень много всего хотелось сказать. Тут и повзрослевший Юра, и Виктор, который сам не знает, чего хочет, и несбывшиеся надежды, и раскрошенные на части идеалы.
И да, Юра тут старше 18-ти, Виктор завершил карьеру и живёт в Питере с Юри.
ficbook
читать дальше
Юрий прекрасно понимал, как бы это выглядело со стороны, заметь их хоть кто-нибудь, — его бы обязательно обозвали классической стервой-разлучницей, разобидевшейся некогда на весь мир и отомстившей за незатянувшиеся раны по всем фронтам, — но замечать, к счастью, было некому. Немые стены смотрели незаинтересованно, семейная фотография с дедом и мамой, где Юра был совсем ещё маленьким, тоже не умела говорить, а любимый кот только мяукал иногда со скуки, да скрёбся в прикрытую дверь.
В конце концов, подумал Юрий для собственного успокоения, это не я — тот, кто первым сделал шаг.
Он бы никогда и не решился сам, даже в свои пятнадцать или в восемнадцать, даже тогда, когда всем нормальным людям положено бы творить всякие глупости и списывать собственное поведение на гормоны или первую в жизни бутылку шампанского. А Юрий нормальным и не был никогда, и за плечами у него годы упорного труда, золотые медали и побитые рекорды кумира; Юрий перебесился давно и успокоился, приняв пресловутую жертвенную любовь за чистую монету, надел белоснежный костюм небесного ангела и смело вышел на лёд со своим собственным адом в голове.
В том аду потом, конечно, грохотали аплодисменты — и Виктор врос в пол, сжал зубы и сомкнул холодные пальцы на бортике так, что испугался даже Юри. Глупый, глупый Юри, так ничего и не вынесший для себя, кроме того, что чемпионы не любят уступать свои места. Впрочем, ему всё ещё предстояло выяснить это самому, прочувствовать в полной мере и смириться, вжившись в роль, — «в постели с врагом», так, кажется, это называется — даже получить от сложившейся ситуации какое-то своеобразное удовольствие. О да, доставлять удовольствие Виктор умел, как никто другой — завязывать глаза и зализывать раны, чтобы потом снова снять швы, пока не зажило — и Юри доверял и доверялся из раза в раз, дурной, наивный ребёнок.
Порой Юрий и злился на него за это — ну не дурень ли, перед глазами же твоими, раскрой пошире и смотри, смотри, что с тобой сделали! — а потом затихал, забываясь, утыкался лицом в Викторово плечо, кусался и царапался, словно уличный кот. Виктор в этой жизни мог сломать кого угодно, включая самого себя, но только не Юрия — тот и так был расколот на тысячу частей давным-давно и рассыпан по всем доступным поверхностям, чтобы больнее было прикасаться. Оно ведь и правда получилось так — мелкие осколки впивались в кожу, царапали стопы, руки, спину и рёбра с обратной стороны, неизменно добирались до сердца и застревали там надолго, навсегда. Почти как у Андерсена, взрослая сказка с трогательным концом, вот только Юрий никогда бы не подумал, что однажды сыграет в ней именно Снежную Королеву.
Виктор целовал его каждый раз по-разному, пошло и влажно толкался языком, прижимая к входной двери, чтобы в следующий раз усадить на подоконник в спальне и невесомо касаться губами щёк. Юрию, на самом-то деле, было всё равно, как, когда и где, он мечтал владеть Виктором с тех самых пор, как впервые увидел его, одухотворённого, совершенно неземного, похожего на произведение искусства. С течением лет искреннее детское восхищение оформилось во вполне конкретное взрослое желание, а произведение искусства из мраморной античной статуи отчего-то превратилось в фарфоровый силуэт, испещрённый мелкими трещинками, из тех, что обычно хранят за стеклом, как экспонаты. Что ж, понял Юрий тогда, вот так и разваливаются на части идеальные, выдуманные люди — а остаются только образы, взятые за основу и воплощённые в реальность умело, без единого огреха, лучше даже, чем в оригинале.
Он и сам уже не помнил, когда именно обнаружил себя старше и сильнее тех, на кого равнялся — и теперь сердце Виктора стучало под его ладонью ровно и спокойно, пока он спал. Юрий погладил его по спутанным волосам, обнял со спины и прижался теснее, но ошибся — Виктор тут же завозился рядом, зашуршал одеялом, протянув руку, чтобы нащупать на тумбочке телефон. Привычка сверять время, боясь проспать и получить нагоняй от Фельцмана, так никуда и не делась, и в предрассветном сумраке свет от экрана неприятно ударил в глаза.
— Полседьмого, — сонно пробормотал Виктор и перевернулся. Тусклая полоса света от неплотно зашторенного окна протянулась вдоль кровати, мазнула по плечу и косо перечеркнула лицо; Юрий отчётливо разглядел морщины в уголках глаз, поймал уставший взгляд из-под белесых ресниц и не отпустил, не позволив уйти от контакта. Он знал, что Виктор понимает без слов — в конце концов, тот никогда и не был слепым, всегда отдавая себе отчёт в том, что делает, но не особенно-то заботясь о последствиях. Последствия, как правило, настигали его много позже, обрушивались на голову в самый неподходящий момент, словно цунами, и вымывали из рук всё, за что он так отчаянно цеплялся многие годы — карьеру, влюблённость, ощущение собственного превосходства.
Теперь всем этим владели другие, отчаянные, окрылённые, голодные до побед и чувств, и Виктор так легко окунулся в этот юношеский азарт, будто провалился под лёд по неосторожности, да так и остался там, погребённым под тяжёлой толщей воды, уже по собственной воле.
Выбирать он не умел и не любил — сгребал в охапку всё, что блестело и нравилось и больно ударяло по сердцу, — а Юрий намеренно бил больнее всех, то ли ненавидел так, то ли так сильно любил. Выяснять это теперь, конечно, уже не имело никакого смысла — Виктор первым распростёр к нему руки, и Юрий шагнул навстречу столь отчаянно, что забыл спросить, зачем.
Он коснулся фарфорового лица напротив почти трепетно, прочертил по щеке вниз и вправо, прижал пальцы к губам и тихо сказал:
— Спи.
Наутро Виктор был сам не свой, это стало заметно по движению рук, по напряжённо сведённым лопаткам, по тому, как он поспешно поставил на стол бутерброды и как чуть не опрокинул кофе на белую скатерть.
Юрию вдруг и самому стало смешно и страшно одновременно — Юри никуда не исчезал ни через неделю, ни через год, только уехал на некоторое время погостить у родных, — горькая обида встрепенулась в нём только сейчас и сразу же неприятно зашевелилась внутри, раздирая шрамы. Он пригубил кофе и поморщился от горечи — кто-то опять позабыл про сахар.
— Я не смогу его бросить, — произнёс Виктор наконец, да так обречённо, что Юрий хотел было рассмеялся ему в лицо презрительно и едко, как раньше, когда их связывало одно только неисполненное обещание, но не смог. Получилась лишь короткая усмешка, полузадушенная, застрявшая комом где-то в горле. Юрий оскалился, словно зверь, и прямо посмотрел в чужое лицо.
— А меня, — с расстановкой сказал он, — меня смог.
Это было похоже на удар — Виктор закрыл глаза, почти зажмурился, будто ему влепили пощёчину, а потом взглянул то ли виновато, то ли так, чтобы пожалели наверняка. Юрий позволил ему подойти ближе и не отшатнулся даже, когда плеч коснулись холодные руки, хотя всё равно вздрогнул, едва расслышав глухое «прости». Сейчас бы самое время разреветься, подумалось ему, расплакаться, как ребёнку, уткнуться носом в плечо, закатить истерику, сказать, к чертям это всё, и тебя к чертям, оставь меня в покое, исчезни, Боже мой, ну почему ты вернулся тогда, ну почему ты тогда уехал, почему, почему…
Но вместо этого он только подался вперёд, рукой пригладил Викторову чёлку назад, чтобы заглянуть в глаза, а потом приподнялся на носках и поцеловал, горько и жадно, как в последний раз.
И подумал: не прощу.
Для Обзоров
Фэндом: Yuri!!! on ice
Пэйринг или персонажи: Виктор/Юрий, фоном Виктор/Юри
Рейтинг: PG-13
Категория: слэш
Жанры: ангст, драма
Размер: мини, 1131 слово
Размещение: с моего разрешения, с моим авторством.
От автора: Очень много всего хотелось сказать. Тут и повзрослевший Юра, и Виктор, который сам не знает, чего хочет, и несбывшиеся надежды, и раскрошенные на части идеалы.
И да, Юра тут старше 18-ти, Виктор завершил карьеру и живёт в Питере с Юри.
ficbook
читать дальше
Юрий прекрасно понимал, как бы это выглядело со стороны, заметь их хоть кто-нибудь, — его бы обязательно обозвали классической стервой-разлучницей, разобидевшейся некогда на весь мир и отомстившей за незатянувшиеся раны по всем фронтам, — но замечать, к счастью, было некому. Немые стены смотрели незаинтересованно, семейная фотография с дедом и мамой, где Юра был совсем ещё маленьким, тоже не умела говорить, а любимый кот только мяукал иногда со скуки, да скрёбся в прикрытую дверь.
В конце концов, подумал Юрий для собственного успокоения, это не я — тот, кто первым сделал шаг.
Он бы никогда и не решился сам, даже в свои пятнадцать или в восемнадцать, даже тогда, когда всем нормальным людям положено бы творить всякие глупости и списывать собственное поведение на гормоны или первую в жизни бутылку шампанского. А Юрий нормальным и не был никогда, и за плечами у него годы упорного труда, золотые медали и побитые рекорды кумира; Юрий перебесился давно и успокоился, приняв пресловутую жертвенную любовь за чистую монету, надел белоснежный костюм небесного ангела и смело вышел на лёд со своим собственным адом в голове.
В том аду потом, конечно, грохотали аплодисменты — и Виктор врос в пол, сжал зубы и сомкнул холодные пальцы на бортике так, что испугался даже Юри. Глупый, глупый Юри, так ничего и не вынесший для себя, кроме того, что чемпионы не любят уступать свои места. Впрочем, ему всё ещё предстояло выяснить это самому, прочувствовать в полной мере и смириться, вжившись в роль, — «в постели с врагом», так, кажется, это называется — даже получить от сложившейся ситуации какое-то своеобразное удовольствие. О да, доставлять удовольствие Виктор умел, как никто другой — завязывать глаза и зализывать раны, чтобы потом снова снять швы, пока не зажило — и Юри доверял и доверялся из раза в раз, дурной, наивный ребёнок.
Порой Юрий и злился на него за это — ну не дурень ли, перед глазами же твоими, раскрой пошире и смотри, смотри, что с тобой сделали! — а потом затихал, забываясь, утыкался лицом в Викторово плечо, кусался и царапался, словно уличный кот. Виктор в этой жизни мог сломать кого угодно, включая самого себя, но только не Юрия — тот и так был расколот на тысячу частей давным-давно и рассыпан по всем доступным поверхностям, чтобы больнее было прикасаться. Оно ведь и правда получилось так — мелкие осколки впивались в кожу, царапали стопы, руки, спину и рёбра с обратной стороны, неизменно добирались до сердца и застревали там надолго, навсегда. Почти как у Андерсена, взрослая сказка с трогательным концом, вот только Юрий никогда бы не подумал, что однажды сыграет в ней именно Снежную Королеву.
Виктор целовал его каждый раз по-разному, пошло и влажно толкался языком, прижимая к входной двери, чтобы в следующий раз усадить на подоконник в спальне и невесомо касаться губами щёк. Юрию, на самом-то деле, было всё равно, как, когда и где, он мечтал владеть Виктором с тех самых пор, как впервые увидел его, одухотворённого, совершенно неземного, похожего на произведение искусства. С течением лет искреннее детское восхищение оформилось во вполне конкретное взрослое желание, а произведение искусства из мраморной античной статуи отчего-то превратилось в фарфоровый силуэт, испещрённый мелкими трещинками, из тех, что обычно хранят за стеклом, как экспонаты. Что ж, понял Юрий тогда, вот так и разваливаются на части идеальные, выдуманные люди — а остаются только образы, взятые за основу и воплощённые в реальность умело, без единого огреха, лучше даже, чем в оригинале.
Он и сам уже не помнил, когда именно обнаружил себя старше и сильнее тех, на кого равнялся — и теперь сердце Виктора стучало под его ладонью ровно и спокойно, пока он спал. Юрий погладил его по спутанным волосам, обнял со спины и прижался теснее, но ошибся — Виктор тут же завозился рядом, зашуршал одеялом, протянув руку, чтобы нащупать на тумбочке телефон. Привычка сверять время, боясь проспать и получить нагоняй от Фельцмана, так никуда и не делась, и в предрассветном сумраке свет от экрана неприятно ударил в глаза.
— Полседьмого, — сонно пробормотал Виктор и перевернулся. Тусклая полоса света от неплотно зашторенного окна протянулась вдоль кровати, мазнула по плечу и косо перечеркнула лицо; Юрий отчётливо разглядел морщины в уголках глаз, поймал уставший взгляд из-под белесых ресниц и не отпустил, не позволив уйти от контакта. Он знал, что Виктор понимает без слов — в конце концов, тот никогда и не был слепым, всегда отдавая себе отчёт в том, что делает, но не особенно-то заботясь о последствиях. Последствия, как правило, настигали его много позже, обрушивались на голову в самый неподходящий момент, словно цунами, и вымывали из рук всё, за что он так отчаянно цеплялся многие годы — карьеру, влюблённость, ощущение собственного превосходства.
Теперь всем этим владели другие, отчаянные, окрылённые, голодные до побед и чувств, и Виктор так легко окунулся в этот юношеский азарт, будто провалился под лёд по неосторожности, да так и остался там, погребённым под тяжёлой толщей воды, уже по собственной воле.
Выбирать он не умел и не любил — сгребал в охапку всё, что блестело и нравилось и больно ударяло по сердцу, — а Юрий намеренно бил больнее всех, то ли ненавидел так, то ли так сильно любил. Выяснять это теперь, конечно, уже не имело никакого смысла — Виктор первым распростёр к нему руки, и Юрий шагнул навстречу столь отчаянно, что забыл спросить, зачем.
Он коснулся фарфорового лица напротив почти трепетно, прочертил по щеке вниз и вправо, прижал пальцы к губам и тихо сказал:
— Спи.
Наутро Виктор был сам не свой, это стало заметно по движению рук, по напряжённо сведённым лопаткам, по тому, как он поспешно поставил на стол бутерброды и как чуть не опрокинул кофе на белую скатерть.
Юрию вдруг и самому стало смешно и страшно одновременно — Юри никуда не исчезал ни через неделю, ни через год, только уехал на некоторое время погостить у родных, — горькая обида встрепенулась в нём только сейчас и сразу же неприятно зашевелилась внутри, раздирая шрамы. Он пригубил кофе и поморщился от горечи — кто-то опять позабыл про сахар.
— Я не смогу его бросить, — произнёс Виктор наконец, да так обречённо, что Юрий хотел было рассмеялся ему в лицо презрительно и едко, как раньше, когда их связывало одно только неисполненное обещание, но не смог. Получилась лишь короткая усмешка, полузадушенная, застрявшая комом где-то в горле. Юрий оскалился, словно зверь, и прямо посмотрел в чужое лицо.
— А меня, — с расстановкой сказал он, — меня смог.
Это было похоже на удар — Виктор закрыл глаза, почти зажмурился, будто ему влепили пощёчину, а потом взглянул то ли виновато, то ли так, чтобы пожалели наверняка. Юрий позволил ему подойти ближе и не отшатнулся даже, когда плеч коснулись холодные руки, хотя всё равно вздрогнул, едва расслышав глухое «прости». Сейчас бы самое время разреветься, подумалось ему, расплакаться, как ребёнку, уткнуться носом в плечо, закатить истерику, сказать, к чертям это всё, и тебя к чертям, оставь меня в покое, исчезни, Боже мой, ну почему ты вернулся тогда, ну почему ты тогда уехал, почему, почему…
Но вместо этого он только подался вперёд, рукой пригладил Викторову чёлку назад, чтобы заглянуть в глаза, а потом приподнялся на носках и поцеловал, горько и жадно, как в последний раз.
И подумал: не прощу.
Для Обзоров
@темы: Моё, Фики, Yuri on ice