Ну, я как бы не знаю, насколько оно приятное - ангст и драма, все запутались, никто ничего не понимает, или не хочет понимать.
Но КимиСеб таки присутствует, так что надеюсь порадовать этим :3
Придумывать названия - это вообще не то, чем я могу успешно заниматься в первом часу ночи хд Так что читаем, как есть, господа
Кими замечает это не сразу. В общем-то, он и не привык оценивать ситуацию как-то нестандартно – во всех случаях, кроме случая своего нахождения на трассе, конечно же, - и потому в обычной жизни действия Себастьяна поначалу не кажутся ему странными. Кими не видит, как не по-дружески лукаво улыбается ему Феттель, всё сильнее сжимая его ладонь с каждой новой встречей; он будто и не понимает, как выглядит со стороны его собственная улыбка – ухмылка даже – и смех, такой неподдельно искренний, что люди вокруг удивлённо оборачиваются; как будто не осознаёт, что Себастьян рядом с ним – просто сходит с ума, плавится, как мороженое на солнце, под пристальным ледяным взглядом.
Кими и не знает, до чего доводит один только хитрый прищур его собственных глаз, а Себастьян слишком много думает о дурацких перспективах на будущее.
***
Свет в номере не включён, и Кими сидит на кровати один, в полной темноте. Нахождение в одиночестве в ночь перед заездом всегда нравилось ему: это успокаивает, помогает собраться с мыслями, обдумать предложенную командой стратегию, но в последнее время покой всё чаще нарушается, когда на смену хрупкому балансу приходит хаос. Рыжий хаос с широченной улыбкой, который никак не может угомониться, всё время заставляя Кими отвлекаться, и Кими не хочет думать о том, почему позволяет ему делать это.
Феттель стучит в дверь лишь раз, а потом, видимо, решает, что является достаточно близким человеком, чтобы вот так вот просто войти, не дождавшись приглашения, и включить свет. Кими щурится и почти на автомате посылает Себастьяна к чертям даже прежде, чем видит его – конечно, ведь только Себастьян может зайти к нему в номер когда угодно и вытворить всё, что душа пожелает. Обычно его гиперактивность удивляет и веселит Райкконена, но когда последний вдруг понимает, что происходит на самом деле (когда он, наконец, позволяет себе заметить это в чужих жестах и взгляде), она почему-то начинает раздражать.
Себастьян лезет к нему обниматься (иногда по-дружески, иногда не очень, но теперь Кими вряд ли может отличить одно от другого) и смеётся, рассказывая что-то, когда они почти уже валятся на кровать вместе. Кими бы не заметил, не придал бы значения слишком уж частым касаниям и долгим взглядам – в любое другое время, раньше, не сейчас… Сейчас он может только вправить взбалмошному Феттелю мозги.
Тот резко выдыхает от неожиданности, потому что Кими как-то умудряется прижать его лицом к покрывалу и заламывает ему руку. Помимо всего прочего, это вообще-то больно и травмоопасно, и Феттель шипит что-то вроде:
- Ты совсем уже, что ли?.. Завтра гонка!
Райкконен на это чуть ослабляет хватку, впрочем, недостаточно для того, чтобы Себастьян смог вывернуться. Хотя куда уж тут выворачиваться, когда на тебя чуть ли не наваливаются всем своим весом.
- Ты сам не понимаешь, что делаешь, - пожалуй, чересчур серьёзно говорит Кими, так, чтобы даже Себастьяну стало ясно, о чём он. Однако Себастьян делает вид, что всё равно ни черта ему не ясно – он предпочитает думать о сильных руках, о пальцах, сжимающих его правое запястье, и о Кими, который почти лежит на нём.
- А что я делаю? – он спрашивает, пытаясь раззадорить, со вполне определённой целью, которую Райкконен вычисляет в долю секунды, потому что странный подтекст и так с недавних пор мерещится ему во всех действиях Феттеля. Проблема только в том, что Кими совсем не хочется как-то реагировать, особенно на публике, когда на них смотрят сотни глаз и объективов камер, но здесь, ночью, в номере, где нет никого и ничего лишнего, он всё-таки хочет сказать «прекрати». Не потому, что ему неприятно, нет – просто потому, что он по-прежнему считает Себастьяна слишком молодым и действительно не осознающим своих действий до конца.
…Кими знает, что на самом-то деле не хочет его отпускать, и это хуже всего.
Он с трудом разжимает пальцы, когда Себастьян поворачивает голову, чтобы увидеть хоть что-то, распознать хоть какую-то эмоцию на лице человека, которого прозвали ледяным.
Кими падает на мягкую кровать рядом с ним и думает, что, чёрт возьми, пусть он уходит, пусть уходит, пока они оба не сорвались. Ведь это не нужно никому, никому, кроме журналистов и сплетников, что разнесут сенсационную новость по всему свету, опубликуют в каждой спортивной газете, да ещё и припишут от себя кучу всяких деталей, читать которые всегда противно до тошноты.
Просто Кими Райкконен – тот, кому не нужно большего внимания, чем ему уделяется.
Просто Себастьян Феттель в его представлении – всего лишь ребёнок, которому этого внимания всегда не хватает.
А потому Кими говорит ему спокойно и тихо, не переводя взгляда с потолка:
- Тебе лучше уйти. Выспись, завтра гонка.
И – Себастьян слушается. Молча, буравя Райкконена взглядом, он встаёт, машинально потирая запястье, хотя оно и не болит, поправляет слегка задравшуюся футболку, смотрит на себя в отражении зеркала перед тем, как уйти. Повзрослел – вот что внезапно бросается ему в глаза, и обида вдруг прожигает изнутри, словно вспыхнувшее пламя: неужели Кими никак не может заметить? Неужели всё ещё не желает признать, что теперь всё предельно серьёзно? Они ведь почти наравне, разве нет?
Ещё нет?
Это больно, думает про себя Себастьян, это больно, потому что…
- Я не ребёнок, - мысли вслух. Почти с укором.
Кими слышит эти слова за секунду до того, как свет снова выключается и комната погружается во тьму и безмолвие. Щёлкает механизм в двери, шаги Феттеля постепенно стихают за ней, и только тогда, в тот самый момент, когда мир вокруг окончательно затихает, до Кими доходит суть.
Себастьян всё же отлично понимает, что делает.