Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

© "На западном фронте без перемен"

• Все ужасы можно пережить, пока ты просто покоряешься своей судьбе, но попробуй размышлять о них, и они убьют тебя.

@темы: Книги, Цитаты

---

"Вutterflies"

Автор: Nami-тян
Фэндом: Hetalia: Axis Powers
Персонажи: Франция/Англия, люди
Рейтинг: PG-13
Жанры: Слэш (яой), Флафф, Философия, Повседневность, ER (Established Relationship)
Размер: Драббл, 3 страницы, 1 часть
Статус: закончен
Примечания автора: Этот фик - какое-то смешение моих мыслей насчёт жизни глазами человека и жизни глазами вечности. Впрочем, получается, что это почти одно и то же.
Также в основу легла мысль, давно крутившаяся в моей голове - мысль о том, что Франциску и Артуру в какой-то мере крупно повезло с их бессмертной природой, потому что только так они могли, наконец, понять друг друга.
П.С. Вторым названием, наверное, может быть "Глазами вечности".
ficbook

Люди любят смотреть на бабочек – белых мотыльков, летящих на свет, махаонов, оранжевых мигрирующих или больших тропических, размах крыльев которых достигает иногда десяти, а то и более сантиметров.
Люди любят смотреть на тех, кто живёт по людским меркам всего-то мгновение – долгожителям отмерено от силы года-полтора – но порой поражают своей красотой и своеобразностью, своим циклом жизни, которая являет собой короткую, но яркую вспышку, одну из миллиона тех, что горят, кажется, вечно. И этот их свет интересует, затрагивает души, живёт в людях, потому что каждый человек также мнит своей век слишком коротким, почти таким же, как у этих прекрасных созданий.
Человек не умеет летать, но строит свою судьбу на земле, и каждый организует её по-своему неповторимо, совершая ошибки, натыкаясь на пламя и обжигаясь, но вовремя одумываясь и снова бросаясь в водоворот новых, других, кажется, неопасных течений. Впрочем, некоторые так и погибают там – в плену мнимого тепла, прожигая себя и, тем самым, прожигая сердца своих близких, что болеют и переживают за них; вереницы людских жизней причудливо пересекаются, порой, в самых неожиданных местах, толпы людей вершат всемирную историю.

Вечность любит поглядеть на них глазами стран.
Везде и всегда – в парке, на работе, у озера, даже спящими в кровати – смертные люди интересны тем, кто бессмертен. Страны видят их насквозь – линии жизни, переплетения судеб, счастье, горесть, радость, боль – всё, чем живёт и что видит человек, видят и они, и это трогает их, это также саднит в груди и также вдохновляет на великие дела.

Огромные массы летящих в небытие - люди, словно бабочки, проживают своей короткий век и исчезают навсегда, храня в душе единственно неизменную надежду на то, что оставили свой неповторимый след в вечности.

Франция, как и, наверное, многие из рождённых этой самой вечностью, любит подумать об этом.

В конце сентября в излюбленном парке сплошь и рядом сваленные в кучи опавшие жёлтые листья, хрустящие, изжившие своё. Если взять их в руки сейчас, они ещё не рассыплются на мелкие, такие же хрупкие бесформенные кусочки, но в них уже нет соков, нет жизни, нет яркости. Лето давно позади.
Франциск не стряхивает один такой листик, опустившийся ему на плечо, а только умиротворённо выдыхает, сжимая тёплую руку Артура в своей. Скамейка большая, на том её конце примостилась ещё одна молодая парочка, и Бонфуа украдкой бросает на неё заинтересованные взгляды. Он уже знает, что эти двое только начали жить вместе, ещё даже не расписавшись, что позади у них ссоры и разочарования, консервативный отец девушки, противостоящий этим отношениям, и легкомысленная мать юноши, которая этому самому отцу категорически не нравится. Но Франция слишком любопытен, чтобы не заглянуть в будущее, – Артур бы в жизни никогда не вторгся в самое сокровенное – и вот он уже видит их милую белокурую дочурку, которая родится в конце следующего лета. Милашка, думает Франциск, и ему, пожалуй, хватает и этого – незачем знать лишнего, ведь, по крайней мере, за будущий год эти двое могут быть спокойны.

Вообще, когда они с Керклендом выбираются на прогулку, то всё чаще вот так просто молчат, сидя в обнимку, и Англия, каким бы странным это ни казалось, совсем не противится, а скорее даже наоборот: Бонфуа вечно мёрзнет, так что его приходится временами отогревать горячим чаем, а когда такого под рукой не находится, то, конечно же, объятьями. Эпоха вражды уже давно позади, но они по-прежнему помнят её, и воспоминание это кажется каким-то смазанным, далёким, как будто это и не их жизнь вовсе. Впрочем, возможно, это и действительно была совсем не их жизнь, потому что сражались-то люди, умирали люди, убивали люди, а страны только подсчитывали шрамы, изредка сталкиваясь лицом к лицу. О, вот тогда-то разгоралась бойня! У Артура до сих пор мурашки пробегают по коже, когда сцены войны приходят ему на ум, а Франция только молча копит всё в себе, да прижимает Англию сильнее, будто напоминая, что со всем этим давно уже покончено.

Мимо них прошагивают многие – кто-то с детьми, снующими туда-сюда и совсем не желающими уходить домой; кто-то в гордом одиночестве, рассматривая небо и безжалостно наступая на иссохшие листья; кто-то предпочёл в качестве собеседника только одного человека (друга или любовника?), потому что ему и его достаточно, а кто-то с родителями, потому что ещё слишком молод.
Но больше всего Франциск любит смотреть на пожилые пары. Прожившие бок о бок всего-то несколько десятков лет (для Бонфуа этого, естественно, непозволительно мало), они, словно молодые, так же любят, так же оберегают, не теряя уважения и проявляя заботу в каждом своём жесте и слове. Они, вместе с тем, знают друг друга как свои же пять пальцев – и вот что поражает Францию больше всего, это потрясает его до глубины души, то, как двое людей, чьи жизни слишком коротки для настоящей любви, могут притереться друг к другу настолько, чтобы с уверенностью сказать и показать окружающим - «мы действительно любим».

Бонфуа часто ловит себя на том, что начинает теряться среди этих людей, их судеб, прошлого, будущего, настоящего… всё это путается в его голове, слишком много информации, излишек данных, чрезмерное вмешательство во множество не своих дел.
И тогда он закрывает глаза, погружаясь в полный мрак, где нет ничего, кроме его собственного мира и тёплых ладоней Артура, согревающих даже в самый лютый мороз.
- Франциск?..
О, этот недовольный возглас, замаскированный под вопрос – Англия хочет сказать «Хватит пялиться на других, здесь есть я!», и Франциск уже знает это. Кажется смешным, но ему хватило парочки столетий, чтобы расшифровать всего Керкленда, его манеры, его взгляды, его жесты, его напускное спокойствие, под которым бушует целый ураган страстей, и, конечно же, все его потайные желания.

Артур любит долгие поцелуи по утрам, хоть и явно порой протестует; завтрак в постель, жалуясь при этом на крошки и на то, что есть в таком положении совсем неудобно; запечённый картофель - ну, это просто любит; длинные пальто, накрахмаленные простыни, пользоваться гелем для душа, который на самом деле принадлежит Франции.… Это список можно было бы продолжать вечно, и Бонфуа иногда откровенно удивляется сам себе и тому, сколько же времени заняло у них такое познание друг друга, ведь и Керкленд ни за что бы не доверился ему так открыто и так беззастенчиво, если бы не его собственный осознанный выбор.

Но порой для такого выбора нужна целая вечность.
И она была у них.

В спальне у Франциска всегда тепло, в отличие от спален Англии, и это во многом отражает привычки первого – он любит иногда полежать совсем нагим, как сейчас, – и привычки второго, что ни за что и ни перед кем не покажется в неприкрытом виде, насколько бы они не были близки. Возможно, поэтому-то Бонфуа и замерзает от малейшего дуновения прохладного осеннего ветерка – в его доме просто слишком жарко, абсолютно везде на самом деле, а с Артуром всегда становится ещё жарче.

Подушки смяты, простыни съехали куда-то на один край кровати, так что угол матраца выглядывает из-под складок белой шёлковой ткани, довольно лёгкое покрывало превратилось в бесформенное нечто, которым едва ли можно было прикрыть бёдра, что, собственно, и сделал Керкленд. Он уже почти заснул, тем временем, как Франция увлечённо вырисовывал пальцем узоры на его животе, лёжа на боку и подперев одной рукой голову. Их сегодняшняя прогулка на свежем воздухе подействовала просто прекрасно, ибо теперь ужасно клонило в сон, а впрочем, Артур всегда быстро засыпал после занятий любовью. Обычно Франциск не тревожил его в такие моменты, но не сегодня – сегодня слишком много мыслей в голове, слишком много спорных вопросов и непонимания, чтобы промолчать, – и он говорит, а точнее спрашивает, так, будто Англия поймёт или хотя бы услышит.
- Как им это удаётся?
- Мм?.. – переспрашивает англичанин, приподнимая веки и глядя на Францию непонимающим, сонным взглядом.
Тот пододвигается ближе, чтобы только мягко поцеловать в щёку – расспрашивать Артура в таком состоянии ни к чему вразумительному по определению привести не может.
- Ничего, - тихо говорит Бонфуа, окончательно передумывая насчёт разговора, – спокойной ночи.

А потом усмехается, потому что Керкленд переворачивается на бок, копошась и натягивая покрывало, и бурчит что-то еле различимое, а потом абсолютно внятно, так чтобы француз расслышал:
- Чёрт бы тебя побрал, Бонфуа, и поспать не дашь…

Что ж, плюс ко всему, Артур ещё очень любит поворчать.
Но это, пожалуй, и так уже всем известно.

@темы: Моё, Фики, Хеталия

---

У всех и у меня тоже :3

Your rainbow is shaded indigo.

 

 

 

 

 

 

 

What is says about you: You are a proud person. You appreciate cities, technology, and other great things people have created. Friends count on you for being honest and insightful.

Find the colors of your rainbow at spacefem.com.

@темы: Тесты

---

Итак, полная решимости и вдохновения, Нами-тян, кажется, снова в рядах творческих личностей! *а здесь должен был быть Дауни младший :D*

Аплодисментов не надо, ибо я пока не знаю, задержится ли моё воодушевление на долгий срок или упорхнёт от меня сегодня же, но в любом случае, пока оно здесь, я продолжаю творить.
Помнится, давеча я ныла по поводу и без повода того, что арты не рисуются, а фики не пишутся, армагедон-спасите-меня-хотя-кому-это-надо.
Так вот, видимо, чтобы пришло вдохновение, надо как следует разозлиться - меня без спросу повели в гости к каким-то родственникам, которым ну ооочень надо было меня видеть вотпрямщас. Ок, сказала я, и с кислой миной + настроем а-ля "какого чёрта я должна туда идти?!" поплелась вместе с родителями к ним. В общем-то, как я и предполагала, ничего интересного - кому-то 60 лет, а кому-то 30, и все они (целых блин четыре человека =.=) рассматривали меня, и угощали меня, и кормили меня, и приносили мне чай =.=
Я ненавижу чувствовать себя музейным экспонатом. Это так трудно уяснить?..

Но что-то я отошла от темы. Видимо, говорю, мне надо хорошенько разозлиться, чтобы меня посетила моя ленивая муза. Ибо когда я пришла домой, то могла беспрепятственно, не отвлекаясь, в полной тишине - потому что это был час ночи - писать фик. О боже, вот оно, счастье, когда давняя мысль наконец-то оформлена на вордовском листе! *-*
Сегодня допишу ещё 1-2 два завершающих абзаца, и писанина будет готова. Там всего, наверное, страницы две выйдет, но я уже поняла, что чем меньше ты пишешь, тем больше тебя читают.
Лень - великая вещь -_-

А что же касается арта, то арт нарисовался ещё вчерашним днём. Был он полностью плодом моей фантазии, хотя за основу всё же бралась хеталийская Монако. Это можно считать фандомным артом или как?
В любом случае, косяки есть, и я их вижу. Симметрия, ау~~~

@темы: Моё, Раздражает, Люди, Рисунки, Хеталия, Творчество

---

"Принц и нищий"

Автор: Nami-тян
Фэндом: Hetalia: Axis Powers
Персонажи: Франциск/\Артур
Рейтинг: R
Жанры: Слэш (яой), Драма, AU
Размер: Мини, 8 страниц, 1 часть
Статус: закончен
Примечания автора:Я начала писать это в конце прошлого месяца, а завершила только сейчас. Поздравьте автора, у которого в день пишется только один абцаз -_-
Что же касается самой истории - после того, как я перебрала весь свой скудный запас истории, пришлось переходить на аушки, что открыло мне море новых возможностей и миров.
Действительно хотелось бы прочесть отзывы, вдруг они вдохновят ещё на что-нибудь.
P.S. Ну да, 8 страниц, но не ленитесь, please.
ficbook

Солнце клонилось к горизонту. Лучи его, рассеиваясь между редкими скоплениями облаков, причудливо преломлялись, так что иногда казалось, будто свет волшебных миров проливался на землю. Водная гладь вздымалась совсем чуть-чуть, гребнями небольших волн подхватывая последние искорки угасающего светила. Южный ветер услужливо поддувал в чёрные паруса, помогая пиратскому судну с командиром на борту патрулировать присвоенные им океанские просторы.

Капитан Керкленд уверенно глядел перед собой, стоя на мостике и приложив ко лбу ладонь, ибо яркие краски заходящего солнца слепили глаза. Они отражались в зелёной радужке, так что взгляд капитана теперь, кажется, был ещё твёрже и, вместе с тем, ещё красивей.
Впрочем, заботиться о своей красоте как таковой у Артура не было ни времени, ни желания – волосы его были растрёпаны, а рубашка помята и распахнута самым небрежным образом. Ему казалось, что, в конце-то концов, припудривание носиков – дело только лишь континентальных неженок.

- Капитан, прямо по курсу французский корабль.

Ну вот, только вспомнишь, как говорится.

Керкленд, накинув алый камзол, доселе висевший на спинке стула, обратил свой взор к вошедшему. Тем был новый матрос, ещё совсем молодой парнишка, сбежавший из дому и примкнувший к бравой команде Артура без всякого на то разрешения со стороны последнего, в одном из портов Америки. Когда беглец, наконец, был пойман коком на второй же день – есть-то всё-таки хотелось – то ему, безусловно, пришлось несладко, ведь капитан держит на судне только проверенных людей, а сей ухоженный молодой человек уж больно смахивал на шпиона.
Впрочем, в первом же бою и захвате одного из торговых испанских кораблей юноша всё же отличился, чем и заработал первые крупинки доверия со стороны всей команды.

Сейчас же он стоял перед Керклендом в каких-то потёртых штанах – очевидно, тех самых, в которых и сбежал – и обычной затасканной матроске. Волосы его были засалены, а кожа рук, когда-то бывшая гладкой, загрубела от перетягивания тросов.
Артур усмехнулся, глядя на него, но это, скорее всего, было следствием мыслей, касающихся французов.

- Круизный лайнер или кто-то решил прокатиться самостоятельно?
- Торговое, капитан.

Услышав эти слова, пират, ни секунды не сомневающийся в собственной победе, отдал приказ о захвате, из чего неотвратимо следовало, что вечер определённо обещал быть интересным.

***

Небо погасло. Ярко-голубые краски его сменились тёмно-синими, почти чёрными, а линия горизонта уже совсем слилась с водной гладью, что стала сплошной серой поверхностью без единой погрешности. Ветер стих, и только еле слышный плеск воды о борт нарушал гробовую тишину, установившуюся на палубе захваченного судна.
Артур глядел на его экипаж, насильно склонённый перед ним и поставленный на колени здоровыми парнями пиратской команды. Впрочем, с этим кораблём они действительно не прогадали – трюм был полон всякого рода безделушками, стоящими, однако, не малые деньги, а среди экипажа обнаружилась и ещё более ценная находка – хозяин всего этого состояния, который ко всему прочему, очевидно, был ещё и благородного происхождения. Голубой камзол его, расшитый камнями и золотом, сразу заинтересовал капитана, и он распорядился тут же снять его с пленника, а самого его доставить к себе на корабль в качестве заложника, а точнее - самого ценного из них, ибо остальным членам экипажа была уготовлена участь пробыть в сыром трюме собственного корабля и, в лучшем случае, несколько дней.

Каюта капитана Керкленда представляла собой более уютное местечко, меж тем, это только по пиратским меркам – здесь хотя бы не пахло сыростью, стояла койка, хоть и довольно жёсткая, деревянный прямоугольный стол, на котором часто расстилались карты, и парочка стульев. Несколько красивых канделябров со свечами – очевидно, принадлежащих к награбленному прежде, - освещали помещение, которое и так находилось бы в полумраке, не будь здесь двух небольших окон.
Но всё это имущество, очевидно, заботило Артура куда меньше, нежели личный запас рома, хранящийся тут же. Конечно, в глубине корабля его даже больше, чем могло бы уместиться здесь, но капитан предпочитал хранить столь любимый ром и у себя, на те случаи, если ему по тем или иным причинам не захочется спускаться.

А сейчас был именно такой случай.

Артур знал хозяина захваченного корабля и раньше, его звали Франциском Бонфуа и был он отпрыском знатной и богатой французской семьи, которая несколько лет назад открыла своё предприятие на побережье Англии. Керкленд слышал о том, что это была уже не первая компания Бонфуа-старшего, и в этот раз он заключил сделку с каким-то английским монополистом, так что успех совместных товаров, предположительно, должен был быть бешенным.

В тот злосчастный вечер, когда брат потащил его на чёртово открытие, Артур был совершенно уверен, что всё это абсолютно никому из них нужно.

- Это важно, - говорил Скотт меж тем, - нам нужно вести дружбу с такими, как они.
Но младший Керкленд слушал, да не слышал старшего, не очень-то собираясь посещать сие мероприятие. Он не видел в зазнавшихся особах ничего привлекательного, они всячески подчёркивали своё благородное происхождение и только и делали, что искали повод принизить людей среднего достатка, вроде той же семьи Керклендов.
- Ты ещё ничего не смыслишь, - тем временем, рассуждал Скотт, завязывая свой самый дорогой шейный платок. Он любил говорить что-нибудь именно пока делает это, ибо терпеть не мог платки и то, что их надо как-то по-особенному искусно завязывать. Кроме того, нужно было уговорить упрямого Артура, потому что тот целыми днями напролёт проводил в четырёх стенах, не зная ничьего общества, кроме своего собственного, и нередко выходил из дому только для прогулки в порту. – Нам нужны хорошие связи, если мы хотим…
- О боже, ты опять за своё… - тут же перебил его брат, меж тем сидевший на кровати, поджав ноги под себя и показывая безразличие к предстоящему всем своим видом. – Ничего у нас не выгорит, это бессмысленно и малоперспективно.
- Откуда же ты только слов понабрался, - ухмыльнулся старший Керкленд и хитро прищурился, обернувшись. – Я тебе расскажу, что не малоперспективно, - он замолк на мгновение, а потом, усевшись рядом с Артуром, почти заговорчески произнёс, - ты когда-нибудь ел гусиную печень? А вино тридцатилетней выдержки пробовал? Эйлин говорит, что это что-то с чем-то. Если честно, - совсем понизив голос, продолжал он, - стоит пойти туда хотя бы только из-за этого.

…И Артур действительно пошёл, раз уж такие дела.

Франциск заметил его не сразу – народу было много, несмотря даже на поистине огромную площадь залы, и окружение молодого Бонфуа пестрило цветами, кружевами, манжетами и лентами, которые являлись частью гардероба как молодых дам, так и их кавалеров. Дамы же, кавалеров не имеющие, в основном крутились вокруг так же свободных юношей, и чаще всего, конечно, они предпочитали общество хозяев мероприятия, ибо те были людьми обеспеченными и благородными по своему происхождению. Впрочем, по происхождению – не значило по природе своей, а это, между прочим, юным вертихвосткам было выгодно вдвойне.
Франциск любил таких – смелых, наглых, изворотливых и просто до ужаса развратных – потому что его постоянно одолевала скука, а англичанки оказались новым и весьма интересным открытием. Их горделивость заставляла играть, придумывая всё новые и новые уловки и избегать неосторожностей, так что, в итоге, получать желаемое нравилось всем: и коллекционеру, и новой неповторимой части его коллекции.

Бонфуа заметил Артура не сразу, но, когда всё-таки заметил, его взгляд остановился на нём, будто прикованный, и всё вокруг вдруг почему-то перестало существовать. В этом обществе галдящих фурий, сплетен и интриг, во всём многообразии пышных женских платьев и перевязанных лентами мужских рукавов и их же широких воротников с кружевами, нашёлся один-единственный человек в чёрном, не снятом доселе плаще. Серая гамма его одеяния привлекла молодого француза, как и короткостриженые лохматые волосы – всё в нём выдавало человека, совсем не принадлежащего к тому обществу, в котором он оказался, – и некая обыденность этого образа выделяла его среди бесконечного кричаще-алого, пурпурного, золотого. Он сидел почти в полном одиночестве, лишь престарелые гости Бонфуа-старшего беседовали с последним на другом конце стола, а Скотт исчез куда-то, очевидно, знакомиться с именитыми гостями и красоваться перед девушками.
Красное полусухое вино оказалось вкуснее, чем Керкленд представлял себе ранее, и теперь бутылка с багряным напитком была его единственным развлечением - есть он не стал, пока блюда на столе стояли нетронутыми никем из пришедших.

Франциск своевольно подлил ему в бокал ещё вина и уселся совсем рядом, снова придвинув соседний громоздкий стул. Артур взглянул на него довольно вызывающим взглядом - взгляд этот вызывал скорее на бой, нежели в постель – и француз сразу же сделался каким-то наигранно-учтивым, чтобы оставить подвыпившего в хорошем (если теперешнее состояние Керкленда можно было назвать таковым) настроении.
Кроме того, такой человек сейчас запросто мог подпортить ему личико, отцу – открытие торговой компании, а гостям – своеобразный праздник души и желудка.

А потому, опершись на мягкую спинку и тем самым отдалившись от англичанина, лицо которого сейчас выражало некую настороженность, он всего лишь предложил Артуру снять плащ, ибо сие помещение отапливалось, людей было слишком много, да и духота витала в воздухе с самого сегодняшнего утра.
Керкленд вновь посмотрел на Франциска, мысленно оценивая его благосостояние – цветной шёлк, расшитые манжеты, яркий пояс с поблёскивающей застёжкой, ухоженные длинные волосы, в конце концов, - всё выдавало в нём человека состоятельного и в коей-то мере богемного.
- Нет, - отозвался Артур наконец, - благодарю.
Язык ещё не заплетался, зато, когда Бонфуа предложил ему выйти на веранду, чтобы хоть как-то освежиться, он почувствовал, что ноги его стали чуть ли не ватными, и он еле держался, незаметно опираясь о стулья и стены, пока они не вышли на улицу и он не смог опереться на холодный мраморный парапет. Свежий воздух коснулся горячего лица, и только сейчас он понял, что от стоящей духоты действительно весь будто бы горел.
Тем временем, Франциск встал рядом с ним, почти плечом к плечу, слегка коснувшись Керкленда бедром. «Слишком близко» тревожным сигналом отдалось в голове, но затуманенное алкоголем сознание притупило любые опасности, так явно витающие в воздухе, и англичанин ослушался сам себя.
- Франциск, - представился Бонфуа, повернув голову по направлению к своему гостю и очаровательно улыбнувшись.
- Артур.
- Артур, значит, - тут же переправили имя на свой манер, картавя и смягчая гласные.
- Артур, - снова повторил один из хозяев вечера, словно распробывая, раскрывая истинный вкус.
- Да, - глухо отозвался тот.

Тишина воцарилась меж ними, и только возгласы из-за приоткрытых тяжёлых дверей нарушали её, врываясь в ночное спокойствие, будто бы будоража его и заставляя стоящих на веранде всё ещё осознавать, где они находятся.
Франциск вздохнул и решительно выпрямился – Артур заметил это и отчётливо почувствовал, как пространство между ними заполнилось прохладным вечерним воздухом, ему отчего-то стало не так комфортно, как прежде, и он тоже нехотя разогнулся, одной рукой всё ещё держась за перила.
Они встретились взглядом, и теперь – к сожалению, подумал Керкленд, - определённо надо было что-то сказать, иначе пауза грозила неприлично затянуться.
- Вас… наверное вас ждут, - всё, что он смог заключить. – Те девушки.
- Девушки?
- Да, те молодые дамы… мне казалось, вы были увлечены беседой и…
- Я могу быть увлечён и юношами, - вдруг почему-то вставил Бонфуа, уцепившись за отдельно взятые из контекста слова. Взгляд его голубых глаз по-прежнему был направлен только на англичанина, и взгляд это был неотвратимым, прямым, каким-то даже гипнотическим – Артур и не заметил, как Франциск осторожно сделал полшага вперёд и лицо его теперь оказалось непозволительно близко к его собственному лицу, благодаря отсутствию разницы в росте. Секунда, вторая – на мгновение французу даже показалось, что никакой преграды и быть не может, ведь Керкленд точно так же не отрываясь смотрел ему в глаза, словно призывая к действию.
За дверьми кто-то закончил свою торжественную речь, и звук бьющихся друг о друга бокалов звонким эхом разнёсся по залу.

Артур почувствовал на своих губах чужое тёплое дыханье и отшатнулся.
А Франциск рассмеялся. Громко, заливисто и почти отчаянно.

Их последующие встречи проходили относительно спокойно, хотя поначалу довольно замкнутый англичанин не желал идти на контакт, обуславливая их первую встречу дурным совпадением и алкоголем. Впрочем, для Бонфуа такие отговорки не были открытием, и он вполне себе представлял, что человек может быть возмущён внезапным вмешательством в собственную жизнь, когда никому не нужный знакомый с никакому не нужного мероприятия вдруг находит его снова, так активно навязывая при этом своё общество.
Но французу в этом почти не было равных, – и это он тоже прекрасно понимал – так что для каждой последующей своей пассии ему приходилось подбирать новые слова, новые поступки и примерять на себя новые образы, дабы соответствовать тому, чего от него подсознательно ожидают.

Проблема состояла в том, что Артур совершенно ничего не ждал.

Это было сложно, неимоверно сложно считывать с его жестов, с его взгляда, с его мимики всё, что, казалось бы, так далеко спрятано от глаз, но Франциск добивался несмотря ни на что, потому что Керкленд был единственным отличавшимся от пёстрой толпы вокруг.
Ему не важны были высокопарные слова, потому что он искал в них хоть какую-то истину и каждый раз сдавался, не найдя её.

В их последнюю встречу – это было высоко над их маленьким городком, на одном из зелёных холмов, откуда открывался прекрасный вид на побережье – они сидели в обнимку, и Бонфуа отчётливо помнил, как ветер смешно растрепал непослушные волосы Артура, и чёлка лезла тому в глаза, и он всё возмущался по этому поводу. А Франциск смеялся, точно так же, как и тогда, на веранде, и смех его улетал куда-то далеко, растворяясь в воздухе.
- Я завтра отплываю с Большим Джимом, - серьёзно сказал ему англичанин.
- С кем, прости? – всё казалось шуткой, включая это нелепое имя или прозвище, и собеседник совсем не услышал за ним сути.
- Неважно, - отсёк Артур. – Он обещал научить меня всему, приспособиться к морю. Я отплываю уже завтра, Франциск, мне нельзя больше мед…
- То есть ты уезжаешь? – перебил Бонфуа наконец: до него начал доходить смысл сказанного, и смех отчего-то будто бы застрял в горле.

На самом деле, у них с Артуром были не такие уж близкие отношения, и француз всё продолжал спать с другими, не прикасаясь к Керкленду и не заходя дальше поцелуев, но именно это и делало их ещё ближе друг к другу, как бы абсурдно это не звучало. Им можно было только говорить и слушать, смеяться и касаться волос, целовать, переплетая пальцы рук, - и больше ничего.
Этого, на самом деле, хватало.

Франциск тогда сказал только «Прости, ты же знаешь, что я не могу с тобой. Через полгода я могу также вступить в права владения и мне нельзя отлучаться сейчас», он беспомощно развёл руками, будто так и должно было быть, будто и сделать ничего нельзя, нельзя пойти против правил.

Против правил действительно нельзя было идти.
Артур знал об этом с самого начала, и потому он так упорно не хотел привязываться к богатому французу с континента, которого с Британией связывала только торговая компания отца. Это было очевидно – несостыковка мыслей, манер, привычек, внешнего вида, благосостояния, семьи, в конце концов.
Нельзя было идти против системы, устоявшейся и укоренившейся в этом обществе, где, каким бы ты ни был изнутри, тебе приходилось мириться с ярлыком, повешенным на тебя с рождения. Эти ярлыки были показателем всей дальнейшей жизни, тех рамок, в которых человеку приходилось существовать, и Керкленд, как, впрочем, и Франциск, не имел возможности выйти за их пределы.
Он не мог остаться, потому что океан и свобода всегда манили его. Пиратство по сути своей было грабежом, но Артуру было всё равно, как далеко он зайдёт в своём стремлении вырваться, потому что это было единственной соломинкой и единственной возможностью перестать подчиняться чему-либо.


А сейчас Бонфуа стоял перед ним со связанными за спиной руками, продрогший и ссутулившийся, и Артур, наконец, чувствовал себя хозяином положения.

Он сделал несколько уверенных шагов вперёд, пересекая тем самым почти всю каюту и остановившись буквально в нескольких сантиметрах от собственного пленника, так что носы их начищенных сапог почти что касались друг друга. Франциск поднял голову и посмотрел теперь исподлобья, не раскрываясь и как бы не до конца доверяя стоявшему перед собой – Керкленд изменился почти до неузнаваемости, и дело ведь было даже не в повзрослевших чертах лица, нет, дело было в том, что у француза уже болели туго перевязанные запястья, его тело дрожало от холода, а Артур просто стоял и смотрел на него.
Хотя, впрочем, лучше бы он только смотрел, но не касался. Его прикосновения заставили Бонфуа вздрогнуть, потому что это было слишком странно в данной ситуации, слишком неожиданно, слишком приятно, когда сухие губы касались шеи, не целуя. Франциск забыл это ощущение – ощущение интимности момента, когда они всего лишь касаются друг друга, дразня и нехотя отстраняясь.

Керкленд достаёт откуда-то из-за пояса всегда находящийся с ним нож и перерезает верёвку, которая сдерживала француза, но тот радуется слишком рано.

- Я не буду спрашивать, какого чёрта ты плаваешь в моих водах, - тихо говорит Артур, ощутимо толкнув пленника в плечо.
И тогда Бонфуа вновь смотрит на него, перестав потирать красные следы на запястьях, и чуть заметно ухмыляется – раз уж с ним говорят и обращаются так, почему бы не сыграть по тем же правилам?
- У меня есть официальное разрешение, а вот ты тут совершенно на птичьих правах.
- Надо же, как ты заговорил! – возмущается пират и снова подходит почти вплотную. Ему хочется разглядеть Франциска, отметить про себя, что изменилось в его лице, манерах, речи и, может быть, в его чувствах. Один очевидный вопрос не даёт ему покоя, но он не может, он не считает нужным теперь задавать его, потому что ничто сейчас не зависит от ответа. Отчаянная злость, вызванная всплывшими воспоминаниями и дозой алкоголя в крови, захлёстывает его, побуждая действовать грубо и не спрашивая, потому что ему вдруг кажется, что пропасть, отделявшая их когда-то, разверзлась перед ним и сейчас, не позволяя вынуть из француза душу. Душу, которая наверняка ещё что-то чувствует.

В действительности, Франциск чувствовал намного больше, чем Керкленд может сейчас себе представить, соображая только малой, не опьяневшей частью своего мозга. Он искал Артура, ходил за ним по пятам, всё время натыкаясь на бесконечные следы ограблений, но не находя уже самого их виновника – тот ускользал слишком быстро или это сам Бонфуа просчитывался в чём-то, появляясь уже слишком поздно?..

Керкленд резко толкает его, заставляя сделать пару шагов назад, а потом ещё и ещё, пока край койки не упирается под самое колено, и француз буквально падает на не совсем мягкую поверхность. Он хочет ещё что-то сказать англичанину, как-то вразумить или остановить, потому что всё это кажется почему-то чрезмерно неясным – нападение, ограбление, взятие в плен, а теперь …
Впрочем, потом Артур седлает его бёдра, и последние здравые мысли покидают голову.

Пуговица за пуговицей – расстёгивая нарочито-медленно, он и не собирается останавливаться, бесконечно ёрзая и ощущая под собой всё более распаляющегося Франциска, не задумываясь, зачем и к чему всё это приведёт потом. Каюта итак небольшая, а за окном сгустилась мгла, так что лицо пленника освещает только слабый свет свечей, тени покрывают его, и только тёмно-синие глаза лихорадочно блестят в сумраке. Керкленд смотрит в эти глаза, осторожно, трясущимися от нетерпения руками вынимая небольшие блестящие пуговицы из петель, раскачиваясь туда-сюда, и делая всё это почти на автомате. Он сам не знает, чего хочет, но в нём, одновременно с потрясением от встречи и возбуждением, закипает и какое-то другое чувство, которое противоречит всему остальному и превращает всё происходящее в нечто нереальное, словно сон.
Впрочем, вскоре рубашка Франциска всё же оказывается распахнутой, и мозолистые ладони Артура ложатся на голую грудь, а потом скользят ниже и ниже, по торсу и к животу, останавливаясь. Тепло прожигает насквозь – Бонфуа сдавлено выдыхает, прося англичанина прекратить, но тот и слушать не желает, наклоняясь ближе. Теперь француз ощущает запах рома, но уже поздно, и он не успевает сказать Артуру и слова, потому что тот уже накрывает его губы своими, целуя слишком грубо и слишком жадно.

Они не виделись, кажется, уже лет сто, не меньше – Керкленд бы ни за что не повёл себя так, будь он в том времени, лет на семь младше, но Франциск чувствует привкус рома на языке, его запах, то, как он действует на Артура, и ему вдруг не хочется так. Ведь это на самом деле больно: искать и, наконец, находить, осознавая, что всё могло быть по-другому, не имей они собственных желаний и обязательств; и сталкиваться с невменяемостью, опьянением и дикой страстью, которая впервые за все годы жизни теперь не значит ничего, кроме плотского удовлетворения.

Франциск хочет отмотать всю плёнку заново, хочет просто поговорить – не здесь, не в этой каюте, не на этой жёсткой койке – ему хочется вернуть то, что было, а ещё лучше – изменить всё.
Он неосознанно притягивает англичанина к себе ближе, потому что трение сводит его с ума и ощущения чрезмерно остры несмотря даже на несколько слоёв ткани, но в уме всё ещё громким стуком отдаются нужные слова.
- Артур… - наконец, шепчет он, сбиваясь, - Артур… ты пьян, слышишь?.. Ты пьян…

И Артур замирает. Слова действуют на него, как ушат холодной воды, вылитый на голову, он не становится трезвее, но внезапно снова осознаёт что-то, что как бы вылетело из головы – осознание реальности с её правилами, рамками, устоями, с состоятельным французом и собой, простым воришкой без известной родни, вновь явственно возникает перед ним.
Он слезает с кровати и отходит к окну, подальше, поворачиваясь к Бонфуа спиной.
- Одевайся.
Его голос звучит твёрдо, но дышит он всё также прерывисто.

Сев, Франциск застёгивает рубашку, вновь заправляя её за пояс, и тут же замечает свой собственный камзол, отнятый у него совсем недавно, он висит на одном из стульев в углу бесформенной дорогой тряпкой.
Керкленд говорит ему убираться – слишком грубо (впрочем, у него всё и всегда бывает слишком), чтобы француз позволил себе ослушаться – но впоследствии снова останавливает его.
Тот оборачивается у самой двери, не зная, чего ещё ему сегодня ожидать.
Артур спешно подходит к столу и снимает со спинки стула голубой камзол. Некоторое время он смотрит на него, словно решая, отдавать ли всё-таки, но вскоре бросает вещь её законному хозяину.
- Там холодно, - короткое поясняет он, не глядя.

Бонфуа не благодарит, но очень надеется, что что-то измениться меж ними после этого.
Он ещё не знает, что завтра Артур высадит его и всю его команду на большую землю, посоветовав при этом больше никогда его не искать.

@темы: Моё, Фики, Хеталия

---

Творческий кризис что ль?

Ну вот, на часах первый час ночи, а у меня только начался внезапный приступ "похвалите меня просто так"
Хочу сотворить арт - выходит фигня.
Хочу дописать фик - не дописывается.
Дописала фик - никто не хвалит пока.
Хотела раскрасить Франциска из милой додзи - перехотела, ибо не лайн, а тени убирать замучаюсь.
Хочу сменить дизайн - сомневаюсь. но там такой символичный эпиграф!
Хочу сотворить арт... а, это уже было.

В общем, я не знаю, каким термином это обозвать, но меня не покидает чувство, будто мне непременно надо взять в руки карандаш или взяться за новый фик.
Но мне неохота и вообще.

@темы: Неважности, Творчество

---

© "На западном фронте без перемен"

• Над нами тяготеет проклятье - культ фактов. Мы различаем вещи, как торгаши, и понимаем необходимость, как мясники. Мы перестали быть беспечными, мы стали ужасающе равнодушными. Допустим, что мы останемся в живых, но будем ли мы жить?

@темы: Книги, Цитаты

---

Давно хотела посмотреть фильм "Пиджак", ибо нашла его по ролям Эдриана Броуди + обнаружилось, что одну из главных героинь играет милашка Кира Найтли.
Вот, сегодня вечерком посмотрела-таки. Буду краткой: фильм интересный. В нём присутствуют некие перемещения во времени, впрочем, всё не так запутано, как в том же "Господине никто", и вполне ясно и понятно. Вместе с тем, с экрана звучат занимательные и несколько даже философские мысли.
Броуди потрясен, как и всегда, его актёрская игра меня невероятно впечатляет.
Вообще, я всегда в большей степени цепляюсь за внешность актёра - тут она весьма и весьма своеобразная, но оттого не менее притягательная. Для меня, как ценителя почти идеальной красоты, такое действительно в новинку. И это мне нравится :3

Кира Найтли хорошенькая :3 Но меня немного покоробило вначале, что она пьёт и курит, да и вообще вся такая а-ля свой паренёк. Потом, правда, всё в моей голове устаканилось и я смотрела спокойно.

В общем, моя оценка просто не может быть ниже, чем 10 из 10.

@темы: Фильмы

---

Тяжёлая наркомания

Сегодня мне снился странный сон. Ну, как обычно, помню я его крайне смутно, а перемещения во времени и пространстве вкупе с появлением самых разных людей всё ещё действуют против всех мыслимых законов.
Итак, сегодня я была любимой девушкой одного милого блондина, который внешностью своей не хило так смахивал на столь нежно нелюбимого мной Америку. И этот самый Америка (будем звать его так, что ли) повёл меня знакомиться со своими родителями.
В общем, предки его были какими-то вялыми, и всё им что-то не нравилось, уж не помню, что именно. Видимо, я
А потом мы пошли в парк аттрационов, где выяснилось, что у Америки есть брат-близнец \и тут я серьёзно задумываюсь, а не Мэтью ли это? \ , который был моим парнем до. Не знаю, что там случилось между нами, но теперь я была с его братом Америкой, а у него в девушках значилась моя бывшая одноклассница. Хах, причём самая отвратительная из них =.=
И вот стоим мы, значит, рассматриваем одни очень крутые американские горки, а сесть не решаемся, и всё стоим за ограждением, наблюдая. И тут одноклассница говорит мне: "Это из-за меня, да?", и я понимаю, что это она про нас с Мэтью. А также я понимаю ещё, что блин да, это действительно из-за неё.
Но я-то никогда и ни за что не признаюсь!
Говорю ей просто, нет, мол, не из-за тебя.
Она ухмыляется, и мы уходим.

А теперь вот я думаю, что это всё значило? о.о

@темы: Сны

---

"Сожжённые письма"

\на самом деле я написала его в канун рождества дня рождения, но последняя строфа на то и последняя, чтобы дописать её только сегодня =.=\

Автор: Nami-тян
Фэндом: Hetalia: Axis Powers
Персонажи: Англия, подразумевается Франция
Рейтинг: G
Жанры: Слэш (яой), POV, Стихи
Размер: Драббл, 1 страница, 1 часть
Статус: закончен
Примечания автора: Автор переживает дни творческого кризиса в самое неподходящее для того время, а потому строчит непонятные стишки в 2 часа ночи.
Внезапный (и очень сложный для меня) POV Артура, в котором я неуверена.
Не серчайте, если что.
ficbook

Сожжённые письма.
Мечи и кинжалы.

«Я в сердце своём только пепел храню.
С такими, как я, вам дружить не пристало,
С такими, как я, все ведут лишь войну.

И вам я, месье, так скажу аж с порогу,
Чтоб шли вы домой – ваше место не здесь.
Ах, вам указать, видно, надо дорогу,
Раз вы так упрямо всё сыплете лесть?

Я вашим устам ни за что не поверю.
Сначала сыграйте со мною в войну –
Вы жутко устанете в обществе зверя,
Которым я в бой с вами смело пойду.

А как нам минует лет так… сто шестнадцать,
Спрошу я у вас, на порез сыпля соль –
Теперь-то вы будете так же смеяться
Иль ваша любовь превратилась вся в боль?»

…
Но вы не послушали. Очень упрямо,
Всю гордость чрезмерную вдруг растеряв,
Вы приняли вызов, приняли здраво,
И дрожь во всём теле почти что уняв.

Что ж, я нанёс вам смертельные раны,
Почти погубив вас, я сам низко пал.
Но тут я и понял – неужто вы правы?..
Неужто и мне в душу враг мой запал?!

…И вот снова письма. Ваш почерк красивый.
И голуби знают кратчайший маршрут –
Оттуда, с земли за волнами пролива,
Туда, где те письма, конечно, сожгут.

Хоть стойте сейчас на моём вы пороге,
Хоть мне объявляйте вторую войну,
Уж для ваших писем иной нет дороги –
Я в сердце своём только пепел храню.

@темы: Моё, Фики, Хеталия, Стихи

---

Yay *___* Сегодня ко мне-таки приехал мой беленький, совершенно белый ноут *_* Полагаться на мамин вкус после этого - всегда и везде, однозначно.
Впрочем, я и до сего момента в большинстве своём полагалась именно на него.
Завтра папа снова отвезёт ноут в магазин, там сказали, что обеспечат внутренности соответсвующим программным обеспечением. Пока что там только windows 8 и первичные детали.
Кстати, о восьмёрке - мне показалось такой морокой в ней разбираться т.т Но надеюсь, что со временем привыкну., а то чувствую себя консервативной старушкой, которая не приемлет новшества х)

Ну а пока родители ходили за ноутом, я смотрела "Области тьмы". Вот 100500 раз показывали этот фильм по тнт, и я каждый раз каким-то чудесным образом обходила его стороной. Теперь вот решила, что раз уж судьба, то определённо стоит смотреть х)
Впрочем, не пожалела - +1 к неплохим фильмам, да и гг с голубыми глазками <3

Докрасила сегодня Катиного Франциска (как звучит то! ). Изображение маленькое, деталей много, так что покрасила я в большей степени в стиле папочки Химаруи.
Прошу любить и жаловать~

@темы: Colored, Фильмы, Подарки, Хеталия

---

Что ж, мои гости вчера предпочли свадьбу моему дню рождения, так что ждём их теперь в воскресенье =.=
Окда, родственники такие родственники.

А вообще, пост не о том. \а песня совсем не том...\
Смотреля на днях "Туриста" по стс, а вчера - нате ещё один фильм, который вы не смотрели, прямо экстрасенсы какие-то - "Однажды в Риме".
Фильмы разные, зато какие актёры - Джонни Депп, Джош Дюамель! *_* Мур-мур-мур и олала, иначе не скажешь.

Теперь, что касается сюжета. Ну, "Турист" был вполне захватывающим и интересным, Депп выступил в роли кроткого учителя математики из какого-то захолустья, но ему и это идёт. Наивный взгляд, некоторая застенчивость и, вместе с тем, понимание своей жизни и осознание того, что так, в общем-то, можно и помереть со скуки.
Впрочем, если быть честной, я сразу прознала в чём тут фишка, и разоблачение главного героя не стало для меня новостью.

Римская комедия оказалась действительно очень весёлой, даже папа и то смеялся :D Иногда, правда, казалось, что всё это слишком сумасбродно, ну да это ж комедия, чего тут удивляться.
Иногда я люблю посмотреть на такое, только чтобы отвлечься от чрезмерной серьёзности всего остального.
Джош Дюамель, как я уже говорила, просто душка <3

А сегодня вот села, наконец, за "500 дней лета". Хм, это было... неожиданно. Я-то думала, мол, будет мне сейчас классический хэппи энд с предварительными страданиями, потому что куда ж без них-то. Но нет! Главные герои успешно разошлись под бесконечное хныканье и нытьё парня (!). Девушке при этом хоть бы что. Молодец девчонка!
Джозеф Гордон-Левитт, конечно, ничего так, но его унылая мордашка начала немного надоедать, впрочем, очаровашка Зои Дешанель прекрасно восполнила этот пробел своим смехом и невинно хлопающими глазками.

@темы: Фильмы

---

Bon anniversaire~

..А пока мои гости ещё в дороге, я по давно уже заведённой традиции поздравлю себя с днём варенья :3
Сегодня он у меня особенный, этот день, ибо 18 это-таки знаменательная дата! :D
\хотя я конечно и могу сейчас развести грусть-тоску по поводу того, что, блин, человеку 18 лет, а он ещё ничегошеньки не видел, но не буду ._.\

Ну, что ж, статистика на сегодня такова - Катя \а я спалила открытку у тебя на тейсти~ Завтра же напишу письмо :D\ , Шерон, Бонфуй, Ирада, Кама, Нармина, Садик, Саймон-тян, "Красава", Шемс, Жаля и (внезапно!) Айсель и Гюнай из парралельной группы. Рыночные отношения действуют - буду и дальше поздравлять всех подряд ради такой внезапности х)

Гостей, как я говорила, ещё нет, так что денег пока тоже нет. А что же касается подарка, то я его купила себе сама, дней десять назад - новый телефончик ^-^ Впрочем, папа обещался подарить мне ноут к концу месяца, а то ведь мобильник за мой же счёт не считается же :3

А, и кстати говоря, забыла себе пожелать чего-нибудь. М, думаю, в этот раз не буду желать всяких банальностей \ну я и так всегда желаю себе здоровья-счастья-успехов в учёбе, так что это по умолчанию\, а пожелаю-ка я себе исполнения всех мечтаний, а главное - побывать там, где я только захочу.
Вот очень нужное пожелание, чесслово.

@темы: День варенья

---

Кто умудрился заболеть за два дня до Дня Рождения? Да еще и летом?
Правильно, Нами -_-

Не знаю, сильно ли это серьёзно, но горло побаливает и с утра было 37,2.
Ждём-с, что будет дальше.

@темы: Пичаль

---

Cute little Alfie

Вообще-то, я не очень люблю Америку, как персонажа. Но лайнарт был слишком милым, чтобы обойти его стороной^^
Так что, глядите-ка, на что я трачу всю свою творческую энергию .-.
А кто найдёт мне нормальный и няшный лайнарт с Францией, тому дам печеньку х)

@темы: Colored, Хеталия

---

Laziness

Ну что это такое =.= Я совсем разленилась, и все мои фики (а их ведь целых два) всё ещё ведут своё бренное существование в пределах белоснежных вордовских листов.
Мне жаль двадцать с чем-то страниц миди, которые я теперь читаю и мне кажется, что все это полнейшая фигня - там недописано, тут переписано, здесь сухо, а здесь неправдоподобно. Плюс, я не умею по-человечески писать диалоги, ибо это же сущий ад - говорить за персонажа.
Мне всё кажется нелепым, и ожидаемый конец в том числе. Может пока выкладывать фик потихоньку, а там, глядишь, и вдохновение придёт, и лень отступит?..

Миник вдохновляет больше, конечно, - я уже надумала кучу деталей, и душевные терзания персонажей играют в этом не последнюю роль. Однако, писать мне всё равно не хочется, я бы скорее порисовала.
Знать бы что только.

@темы: Лень, Творчество

---

Paris, je t'aime

И тут я внезапно решила отделять совершенно различные по своему составу части одного и того же поста, так что из сокращения предыдущей записи родилась эта.

Только что досмотрела "Париж, я люблю тебя". Никогда раньше не видела таких фильмов, состоящих сразу из нескольких абсолютно свободных историй, которые укладываются всего в 5-7 минут. Надо же, 5 минут - порой вся жизнь!
Некоторые части удивляли своей концовкой. Это нечто из цикла "разговор, который ты понимаешь не так", когда вот вроде бы всё ясно, а оказывается, что автор повествует совсем об ином. Удивление, осознание, восторг - что я ещё могу сказать?

Некоторые истории особенно запомнились:
♥ Два парня ведут беседу в мастерской. Ну, как беседу - один из них бесконечно что-то рассказывает, пытаясь достучаться до втрого, аргументирует свои речи, изо всех сил пытается не казаться идиотом, а в итоге, когда он покидает мастерскую, выясняется, что тот, второй, ничерта не понимает по-французски.
♥ Агент по продажам товаров приезжает в одну из парикмахерских и встречает там совершенно воинственную хозяйку заведения. Лав-хейт по азиатски прилагается <3
♥ Грустная история о том, как мужчина, желавший расстаться со своей женой, влюбляется в неё снова, но теперь уже слишком поздно.
♥ Забавная "зарисовка" - иначе не назовёшь - молодая женщина и пожилой мужчина. Та самая история, когда конец удивил и довольно приятно.
♥ Одна из самых страстных частей альманаха. Актёры, специально разыгрывающие любовь, чтобы хоть как-то разнообразить свою жизнь.
♥ Разводящаяся пара, встречающаяся в кафе. Сарказм, плевки ядом, любовь. Дурни, одним словом.
♥ И, пожалуй, самая трогательная на мой взгляд история из фильма. О наконец-то сбывшейся мечте, но ужасном одиночестве и, в то же время, любви и слезах счастья от осознания того, что можно любить хоть бы этот самый Париж. А Париж, конечно, будет любить в ответ.

Париж и вправду город любви - посмотрев это кино, теперь я убеждена в этом. Каждая история, хоть и порой грустная, каждая мелодия, каждое слово об этом чувстве, в самом сердце Франции.
\и конечно не могу не. Фрацузский язык, Франсис, Франсин, Франсуа *-*\

@темы: Фильмы

---

20 меньше, чем 270 :)

Сидела я всё лето, сидела, не зная куда себя деть. И тут пришла мне в голову одна поистине потрясающая мысль - а почему бы не почитать "Noblesse" дальше? :D
Нет, вообще-то я предполагала, что там уже оver дофига глав набралось с февраля-то месяца (когда я - не иначе самоубийца хд - взялась читать всё с самого начала, а там насчитывалось глав эдак 270), а там всего-то 20 глав вышло. Пффф, где кайф-то? Надо ж мучаться, днями и ночами корпеть над "Дворянством", чтобы успеть, пока каникулы не закончились, а тут... никакого азарта х)

В общем, управилась я за сегодняшний день, то бишь за дневную, дообеденную его часть. Эх, вспомнила Франки, гениальную мою лапочку, которая по совместительству ещё и ходячий секс.
Моя фантазия никак не может не ставить его в пейринг чуть ли ни с каждой девушкой в фендоме :D Нет, ну правда, тут такое, что~

из контекста
Она ещё и на протяжении всей главы упорно твердила другому старейшине "он мой!". Капец как все запали на Франкенштейна-то а хд

@темы: Noblesse

---

These faces *____*

Just ideal.



♥

@темы: арт, FrUK